Барри Уэллман — социолог и директор лаборатории NetLab факультета информации и коммуникаций Университета Торонто — сравнивает социальные сети с картинами Леонардо да Винчи, в которых есть самопрезентация и некая общность людей, и находит аналоги цифровых связей между индивидами в реальном мире. Публикуем его эссе о влиянии цифрового на материальное и наоборот — о том, что есть связь в окружающем нас мире социальных медиа с огромным количеством пользователей и постоянно происходящей между ними коммуникацией.

В противостоянии виртуального и материального нет ничего нового. Взять, например, стихотворение Перси Биши Шелли «Озимандия» 1819 года – в нем описывается статуя вымышленного великого воина, от которой остались только ноги и пьедестал:



Я встретил путника; он шел из стран далеких
И мне сказал: вдали, где вечность сторожит
Пустыни тишину, среди песков глубоких
Обломок статуи распавшейся лежит.

Из полустертых черт сквозит надменный пламень —
Желанье заставлять весь мир себе служить;
Ваятель опытный вложил в бездушный камень
Те страсти, что могли столетья пережить.

И сохранил слова обломок изваянья:
«Я — Озимандия, я — мощный царь царей!
Взгляните на мои великие деянья,
Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»

Кругом нет ничего... Глубокое молчанье...

Пустыня мертвая... И небеса над ней...

(Перевод К. Бальмонта)

И конечно же, кто-то сконструировал физическую копию несуществующей статуи, виртуально изображенной в стихотворении. «Озимандия» не единственный случай. В Вероне вы непременно увидите толпу, собравшуюся под «балконом Джульетты». Этот балкон вполне можно арендовать для проведения свадебной церемонии. Но, естественно, Джульетта (как и Ромео) существовала только в воображаемом мире пьесы, написанной Шекспиром в XVI веке. Если бы они жили сейчас, они воспользовались бы мобильными телефонами, которые помогли бы им скрыться от родительского надзора, и остались живы. «Но в конце месяца их родители получили бы счет», — запротестовал один из моих учеников. «Ничего страшного — они могли бы общаться с помощью текстовых сообщений», — со знанием дела ответил другой.

https://www.visitsitaly.com/

https://www.visitsitaly.com/

Взаимодействие между цифровым и материальным, между атомами и битами, продолжается и развивается. Однако это не два непересекающихся мира: «цифрового дуализма» не существует (этот славный термин в 2012 году предложил Натан Юргенсон). Скорее, мы и физические объекты принадлежим к одним и тем же мирам. Но как увязаны воедино наше тело, разум и артефакты?

13 ноября 2012 года Уитни Эрин Бозель написала в Twitter о дебатах, состоявшихся на ее выпускном курсе в Калифорнийском университете. Профессор социологии Дженни Рирдон спросила свой класс: «Как насчет музыкальных альбомов — люди еще их слушают?» Бозель вспоминала: «Это вызвало замешательство в аудитории. Что профессор имела в виду под словом „альбом“? Считаются ли цифровые файлы? Я высказалась, определив альбом как „набор треков, которые артист записывает и выпускает в определенном порядке единым комплектом“. Профессор Рирдон ответила: „Видите, альбом больше не вещь, он стал концептом!“» Материальный диск с альбомом стал виртуальным концептом.

При этом я пишу это эссе, слушая сборник лучших песен The Rolling Stones на виниловой пластинке (как же иначе?). На меня смотрит Кит Ричардс с книжной обложки грандиозной автобиографии, отдельную прелесть которой придает объем в 565 страниц. Электронная книга не передаст этот опыт в полной мере. Современные электронные книги вообще неполноценны. Когда я читаю Кита Ричардса в диджитал-варианте, я хочу иметь возможность кликнуть на ссылку и услышать песню, о которой он рассказывает, или увидеть фото и видео событий, о которых он упоминает. Простого чтения текста мне недостаточно. Когда мы с Ли Рейни в 2012 году выпустили книгу «Networked», то расстроились: в ее Kindle-версии отсутствовали гиперссылки. Кстати, а где анимация, стоны и обучающие видео в электронной версии порноромана «Пятьдесят оттенков серого», которую читают в метро жители Торонто? Посмотрите, как объекты, бывшие некогда уникальными и исключительными, изменяются под воздействием цифровых технологий. Вспомните «Мону Лизу», перед которой стояли толпы, пытавшиеся отгадать, кто она и в чем секрет ее полуулыбки. Даже Нэт Кинг Коул не смог этого понять.

Разумеется, социальное возникло раньше цифрового. Леонардо рисовал не только индивидуальные портреты — взять, например, его «Тайную вечерю»: хоть картина и двухмерна, на ней хорошо видны связи между Христом и его учениками. Но так же и цифровое не всегда является социальным. Некоторые из нас застали первые персональные компьютеры 80-х, которые предвосхитили появление интернета. По сути, это были автономные текстовые редакторы и устройства для составления электронных таблиц. Но потом настало время социальных медиа, сущность которых наиболее полно воплощает Facebook. Можно сказать, что принцип его функционирования сочетает в себе «Мону Лизу» и «Тайную вечерю». Одна из важных граней Facebook — это выложенные в нем «автопортреты», то есть профили, в которых пользователи рассказывают о самих себе. Это и есть подход «Моны Лизы» и «Озимандии». Если вам ближе диджитал, это можно сравнить с односторонней природой Web 1.0: тогда многие из нас создавали личные странички, чтобы пускаться там в блогоподобные размышления. Представьте, что у Иисуса была бы персональная страница, содержащая все его изречения. Или, если вы неверующий, наберите «facebook» в картинках Google — первая страница выдачи будет заполнена фотографиями Марка Цукерберга, его основателя. Если верить фильму «Социальная сеть», Цукерберг основал Facebook, чтобы найти друзей. Но Facebook — это нечто большее, чем профили. Это сеть из лесок, которые соединяют человека в центре паутины с его друзьями. Коротко говоря, это братство «Тайной вечери», где каждый пользователь является центром своей собственной вселенной.

Facebook превосходит Леонардо в двух аспектах. Во-первых, он предоставляет детализированный профиль каждого индивида, а во-вторых — возможность узнать о друзьях друзей. С кем там у нас тусуется Иуда? Более того, точно так же, как Facebook соединяет людей с их друзьями, все эти связи объединяют города и континенты. Вроде бы это всего лишь артефакт, который можно обнаружить только в цифровом контексте, и тем не менее он реален. Иной раз цифровое и физическое совпадают: Юрий Тахтеев, Анатолий Груздь и я показали, что взаимосвязи в Twitter в значительной степени отражают авиамаршруты. Многие пользуются Twitter для общения с людьми, с которыми у них есть более тесный личный контакт. Работая в нашей лаборатории, мы наблюдаем, что жители Северной Америки — а возможно, и все остальные — двигаются в сторону сетевого общества, основанного на личных взаимосвязях (мы с Ли Рейни называем это «сетевым индивидуализмом»).

Как это сказывается на миссии библиотек и архивов? В доиндустриальную эпоху (а в отдаленных сельских частях Канады и по сей день) общение происходило в режиме «от соседа к соседу». Структурным элементом общества были группы, из которых складывались деревни и районы. Они же осуществляли социальную поддержку и контроль и были источником информации: для этого изначально создавались библиотеки, на материалах которых основаны зарождавшиеся тогда архивы, зачастую находящиеся в руках школьных учителей, клерков или пасторов. И в самом деле, некоторые из нас все еще захаживают в церковные дворы, чтобы ощутить исторический флер места. Большие национальные библиотеки и архивы располагались далеко, к ним было сложно получить доступ, и в них хранился только канонически важный материал. Основным источником знания были группы — оно оставалось внутри них же.

В конце ХХ века ситуация изменилась. Начали распространяться технологии, отменяющие влияние расстояний: телефон, автомобиль и самолет для двусторонних коммуникационных потоков; радио, кино и телевидение — для односторонних. В такой разнонаправленной среде семья и работа оставались важными структурными единицами, но расстояния все в меньшей степени ограничивали распространение информации и возможность коммуникации. Люди оказались в системе уже не с единым каноническим источником, а с многочисленными и раздробленными социальными каналами, нередко конфликтующими между собой. Количество источников информации выросло, а архивы, хоть и остались территориально отдаленными, стали более доступными.

Личные связи вышли на первый план в результате распространения персональных компьютеров, интернета, мобильных устройств и автомобилей. Люди все чаще действуют как отдельные индивиды, окруженные своей сетью общения, и все реже — как члены какой-либо группы. Это позволяет им получать доступ к многочисленным источникам информации и коммуникации, уменьшая контакты с физическими объектами. Я воспроизвожу в памяти образ «Озимандии» или «Тайной вечери», вместо того чтобы перемещаться куда-либо с целью увидеть их физически. Вместо пластинок и дисков у нас теперь MP3-плееры. Информация стала частью Сети — это произошло благодаря ссылкам, краудсорсингу, непрестанному редактированию и обратной связи. На смену социальному контролю группы пришел социальный контроль правительств и крупных организаций, имеющих доступ к имейлам и базам данных для поиска информации. Хорошо это или плохо (а скорее и то и другое одновременно), эксперты-любители теперь стоят плечом к плечу с экспертами квалифицированными. Книги, музыка и предметы, исторически являвшиеся достоянием библиотек и архивов, теперь сами приходят к людям, а не ждут, пока люди придут к ним.

Наши нынешние представления о том, как люди в будущем будут общаться и получать информацию, безусловно неверны, ведь мы мало что знаем о больших объемах коммуникации, происходящих в dark web, куда у Google и Facebook нет доступа. Но мы точно знаем, что конфликт между личной свободой и централизованным контролем будет только усиливаться по мере того, как мы методом проб и ошибок продвигаемся в светлое будущее.