Механика сцены: чему учат в «Школе театрального лидера» Центра им. Мейерхольда

В 2012–2014 годах через «Школу театрального лидера», созданную по инициативе Центра им. Мейерхольда, прошли 120 человек: действующие театральные режиссеры, хореографы, художники, критики, а также руководители, продюсеры и маркетологи государственных и негосударственных театров Москвы и городов России. Этим летом «ШТЛ» возобновит свою работу в рамках интенсивного курса «Театр внутри и снаружи». T&P попросили выпускников «Школы» объяснить, зачем она нужна дипломированным специалистам с высшим театральным образованием и как, по их мнению, должны меняться программы обучения в театральных вузах с учетом запросов современности.

«Школа театрального лидера» хороша тем, что она замешивает профессии и таланты абсолютно разных людей: режиссеров, продюсеров, художников, драматургов, театроведов. Все они — объединенные театром в целом, но не объединенные каким-то конкретным театром на карте — помогают росту друг друга. Я познакомился с огромным количеством важных для меня людей, мы в свое время объединялись в разные классные коллаборации. И в моем бизнесе я много с кем сотрудничал впоследствии. Так как у всех разные профессиональные интересы, можно узнать, как протекает работа каждого. Такое общение невероятно значимо для формирования представления о своей роли в театральном процессе. «ШТЛ» помогает расширить горизонты, заполнить пробелы. В процессе обучения, например, можно узнать у Серебренникова, что он думает о создании спектакля, или побеседовать с Юханановым. Все они делятся опытом и вдохновляют. Они не теоретики, а практики — деятели, у которых действительно бурлит рабочий процесс, которые имеют возможность сделать что-то действительно стоящее. Не представляю, в каких еще условиях можно было бы увидеть срез стольких театральных процессов, узнать, что и как происходит. Есть возможность поговорить обо всем, каждый рассказывает по чуть-чуть. Я очень благодарен за это видение актуального театрального хозяйства. Мы обучились даже тому, как заполнить бланк на получение гранта, а это на самом деле непросто. В результате получается, что мы сначала «потренировались на кошках», а потом пошли с нашими знаниями в реальную жизнь. После «ШТЛ» все стало хорошо. Я познакомился с огромным количеством интересных людей. Мы дружим, вдохновляем друг друга и делимся мнениями. Ну и, конечно, театральный кругозор стал гораздо шире. После произошел Remote Moscow. Была ли важна «Школа театрального лидера»? Разумеется, была.

Театральное образование должно быть прежде всего интересным, актуальным. Оно должно давать возможность в коллаборации с практиками выезжать за границу. Не теоретизировать, а ездить и набираться опыта. Узнавать, как работают зарубежные команды, площадки, на каких условиях существуют. Чтобы мы, например, абсолютно бесплатно съездили в Эдинбург. И меня взяли бы за руку, дали билеты и сказали: «Федор, идите и смотрите». Я много ездил по фестивалям, и это во многом сделало возможным опыт Remote Moscow, потому что насмотренность чрезвычайно важна. Я ездил в Эдинбург в прошлом году и поеду в этом: это огромное поле для вдохновения и действий. Современное театральное образование должно быть международным — на стыке культур, связей. Чтобы изучающий не только записывал на полях в тетрадке, но и слышал, видел.

Самое полезное в «ШТЛ» — то, что все окунулись в реальную среду с актуальными героями российского театрального сообщества. Внутри «Школы» родилось огромное количество совместных проектов, которым удалось ее (среду. — Прим. ред.) взрыхлить. Все эти коллаборации оказались мощной силой. С Андреем Стадниковым мы теперь очень часто работаем, с Сабой и Ксюшей (Саба Лагадзе и Ксения Орлова, организаторы проекта «Театральная бессонница». — Прим. ред.) мы занимались «Театральной бессонницей». В общем, «ШТЛ» — очень благоприятная среда для общения и установления важных контактов.

Как мне кажется, вопрос об актуальном театральном образовании касается и того, как должен меняться театр с учетом запросов времени. Образовательный процесс ничем не отличается от культурного. Они находятся в прямом взаимоотношении друг с другом, даже во взаимной зависимости. Театр должен реагировать на то, что происходит за окном. А театральное образование — составляющая всего театрального процесса. Правда, с каждым годом появляется все больше вещей, которые необходимо знать и понимать. Время меняется, и образование меняется вместе с ним.

Мне кажется, что «Школа театрального лидера» дает навыки, которые не приобретаются в университете и далеко не всегда приобретаются в процессе практической работы. То, что происходит в «ШТЛ», меняет мировоззрение: это не только лекции профессионалов и важная новая информация, но и смена ориентиров. То, что казалось невозможным, кажется возможным, и, главное, ты начинаешь понимать, как можно изменить сложившееся не устраивающее тебя положение дел. «ШТЛ» позволяет почувствовать себя не только театральным критиком/продюсером/режиссером, но и театральным строителем, идеологом. Ты начинаешь воспринимать театр как современную институцию — подвижную, мобильную, чуткую к изменениям времени, к социальному и культурному запросу.

Я считаю, что проблема всего гуманитарного образования в России — его слабая привязка к современности и инертность. Даже курс «История театра» заканчивается в лучшем случае периодом конца 80-х — начала 90-х. Думаю, некая сакральность театра, представление о нем как о монастыре или секте должно остаться в прошлом, и тогда ситуация изменится: человек театра больше не будет воспринимать его как некую внутреннюю эмиграцию и театральное образование будет связано с необходимостью получения широких гуманитарных знаний. Человек театра должен иметь представление о современном искусстве, о новой литературе, философии и так далее.

Меня нигде не учили работать в команде. В «ШТЛ» этому учат. Лекции людей из разных сфер культуры расширяют сознание, а таких встреч за год было очень много. Я и команду нашла, и проекты разрабатываю. Я теперь не только драматург, но и менеджер и продюсер этих проектов, хотя никогда не хотела (да и сейчас не хочу) этим заниматься. Вспомнила свой проект, который я придумала на первой сессии утопий. Команда должна была приехать в незнакомый неблагополучный город и сделать с местным населением спектакль про них с их участием. Так вот, я только что поняла, что я его реализовала.

Современный театральный художник более универсален и может себе позволить быть и автором, и исполнителем, и продюсером, но этому нужно учиться. Надо расшатывать границы между театральными профессиями и убирать иерархию; изучать современный мировой театральный опыт и избавляться от снобизма традиционного театра.

Наше театральное образование, по крайней мере когда его получал я, было довольно узким. Оно консервативно; изменения есть, но все движется медленно. Во-первых, «ШТЛ» помогает эту консервативность преодолеть, расширяет горизонты, показывает, как еще может быть. Во-вторых — и это то, что обычно не делается в наших вузах, — специальности здесь не делятся, есть возможность познакомиться с людьми разных профессий. Важно и то, что это дополнительное образование для профессионалов. У людей на курсе есть представление о том, что и как они хотят видеть, есть сформировавшееся мнение по многим вопросам. Когда не учишься с чистого листа, появляется шанс и возможность что-то понять про себя и про других. Поскольку это история длительная, в процессе возникают разные группы. Такие, например, как «Группа юбилейного года» (художественный и исследовательский проект, посвященный 50-летнему юбилею Театра на Таганке. — Прим. ред.). Эта история была бы невозможна в условиях кастинга, где вся команда подбиралась бы под одного человека. Зато она возможна среди творческих команд, и это гораздо лучше, чем поиск по резюме.

По своему опыту знаю, что было бы здорово ввести в учебную программу курс под названием «Современная музыка». Было бы здорово, если бы преподавались не только основы, но и новейшая музыкальная история. Было бы еще лучше, если бы студенты и сами попробовали исполнить произведение, не имея музыкального образования. В целом же все неоднозначно. Порой кажется, будто система мастерских — это не очень хорошо. А потом получается (и демонстрируется), что в частных случаях, известных нам, опыт мастерской оказывается позитивным и дает впечатляющий результат. В любом случае, современное театральное образование должно происходить в диалоге с максимально большим количеством практиков, чтобы были разные языки, где не будет единственного мастера, но где будет у кого учиться. У каждого практика разные ожидания от театра. Нужно уделять внимание современности, помнить о времени.

В вузах не учат тому, как управлять театральными проектами, театром, не учат менеджменту. Таких программ просто нет, хотя подобные навыки нужны и режиссерам, и драматургам, и вообще всем, кто делает театр, а не только продюсерам. Необходимо глобальное понимание того, как театр организован, как создавать проект. «Школа» как образовательный модуль очень полезна для практиков, которые чувствуют недостаточность полученного традиционного профессионального образования.

Мы поработали вместе со многими однокурсниками. Я знал многих из них и до «ШТЛ», но в результате мы ближе познакомились, что-то поняли друг про друга, стали общаться и делать что-то вместе. Совместное обучение объединяет как-то по-особенному. И сейчас при запуске «Учебного театра» в Московской школе нового кино, нового театрального проекта, я обратился к своим однокурсникам, и они мне очень помогли. В общем, «Школа театрального лидера» — это, безусловно, полезная история.

«ШТЛ» нужна, чтобы войти в контекст реального современного театрального процесса. Потому что то, чему обучают в высших учебных заведениях, часто оторвано от реальной жизни. У нас был замечательный курс, мы все продолжаем общаться. «Школа» — это интересная среда, в которой люди разных направлений и взглядов встречаются, учатся, присматриваются друг к другу. С Димой Мелкиным мы вместе создали спектакль «360 градусов» на сцене ЦИМа. Я очень рада встречаться в театре с однокурсниками и рада тому, что эти встречи случаются часто. У нас уже есть общее представление друг о друге и общая точка зрения на какие-то вещи, общий контекст.

В театральном образовании должно быть больше контакта между студентами разных направлений. В творческих вузах есть такая тенденция: все закрыты внутри своих факультетов и занимаются только своей профессией. Широкого общения студентов просто не происходит: продюсеры не общаются с режиссерами, а сценографы не общаются с театроведами. Нет системной организации этих связей. Мне кажется, необходимо развиваться в эту сторону, чтобы через междисциплинарное общение складывалось представление о большом театральном механизме.

«ШТЛ» нужна, чтобы познакомиться с людьми, создать новые творческие связи, увидеть новые измерения профессии; чтобы открылось второе дыхание. Нам много рассказали о самом современном театре и (это главное, этого нигде нет) о его устройстве. После «ШТЛ» закрылись слепые зоны представлений о том, что «где-то там у них» все по-другому.

«ШТЛ» никак не заменяет институтское образование, которое дает статичный комплекс знаний о профессии, «ШТЛ» — это допинг в вену, который немедленно вбрасывает тебя на ринг живого, актуального театрального процесса. Существует проблема: театральное образование не информирует о современности. Но оно должно говорить об этом, а не оставаться в 60-х годах.