Студент Вадим Данилов в своем инстаграме исследует неочевидные архитектурные объекты Москвы и других городов, рассказывая о зданиях, которые многим кажутся посредственностью, почти детективные истории. В новом выпуске регулярной рубрики T&P «Посты и каналы» он объяснил, почему даже в самых безумных архитектурных проектах нет ничего случайного, а также как постройки «второго плана» помогают понять историю градостроительства.

Вадим Данилов

автор проекта europa_endlos

Около трех лет назад я решил вести инстаграм как личную архитектурную коллекцию. Поначалу она была вполне тривиальная, но в процессе поиска контента мне пришлось обращаться к офлайновой периодике и узкоспециализированной литературе. Мне как культурологу было интересно, как происходит переосмысление совмода и что с ним происходит сейчас. Я неплохо разбирался в архитектуре, следил за такими проектами, как «Совмод», «MCMXXXV» и подобными им, но все равно был больше знаком скорее с классическими признанными объектами, которые уже давно описаны и исследованы. С самого начала я постил фотографии необычных и не совсем вписывающихся в канон построек, но в сторону всевозможного архитектурного бэкграунда и историй ушел, когда решил все это как-то систематизировать. Тогда я начал активно искать информацию о своих находках, и оказалось, что даже в самых безумных постройках ничего не случайно (а просто хорошо забыто). В итоге коллекция превратилась в персональную хронику исследования советской и постсоветской архитектуры.

Вместе с моими архитектурными интересами менялся и контент — от признанной и хорошо изученной классики к более забытой архитектуре; возможно, далеко не первоклассной, но по-своему интересной: переходные формы модернизма, всевозможный «неформат» и анахронизмы, внутрисистемные эксперименты и архитектурные казусы. Невероятное количество материала по архитектуре советской эпохи до сих пор не получило какого-либо освещения и не всплывало в сети. Множество построек «второго плана» кажутся неочевидными для исследований, и в итоге им не уделяют достаточно внимания, хотя чаще всего именно они оказываются важными элементами, которые помогают понять архитектурную связность. Некоторые объекты скрыты под рядом реконструкций и остаются скорее как некое напоминание об эпохе (например, безумный проект пожилого Жолтовского по постройке промышленного холодильника в форме венецианского дворца дожей), другие же созданы не в том месте и не в то время (кому вообще придет в голову вспомнить о знаменитом доме Ванны Вентури при взгляде на железнодорожный вокзал Великого Устюга). Таким образом, без должного освещения теряются логичные связующие звенья между совмодом и лужковской архитектурой, забывается, что авторы есть не только у шедевров, а региональные школы и имена архитекторов уникальных сооружений редко выходят за рамки узкого профессионального сообщества.

«Множество построек „второго плана“ кажутся неочевидными для исследований, и в итоге им не уделяют достаточно внимания, хотя чаще всего именно они оказываются важными элементами, которые помогают понять архитектурную связность»

С выбором контента — что-то в духе Адама Натаниэля Фурмана, наверное. У него там в основном праздник мирового постмодернизма, а у меня по большей части сложились рамки архитектуры соцлагеря. Все появляется, пока я ищу, изучаю или «заново открываю» архитектурные объекты. Чем более дико, нестандартно, неожиданно — тем круче, конечно. Большая часть — замеченное в собственных исследованиях Москвы и других городов. Часто начинаю поиски информации после того, как случайно увидел что-то слишком классное. Бывало и наоборот: вместе с найденными материалами вскрывался какой-нибудь еще неочевидный пласт построек того же автора или направления. К такому вполне можно отправиться в экспедицию.

Фидбэк от подписчиков случается нечасто. Обычно они помогают идентифицировать постройки (например, информацию про здание белгородской библиотеки я получил от ее коллектива) или наводят на неожиданные локальные объекты.

Из любимых примеров, наверное, средовая архитектура в районе Печатники. Например, здание женского изолятора архитектора Леонида Павлова. Практически невозможно с ходу догадаться, что эта зловещая постройка была задумана как отсылка к архитектуре Николо-Перервинского монастыря. Такими же отсылками наделен и неожиданный кирпичный постмодернизм стоящего напротив здания соседнего технологического колледжа. Или, например, история забытого архитектора Александра Белоконя — автора множества узнаваемых монолитных домов-башен на постсоветском пространстве. Сегодня при виде этих скорее пугающего вида высоток мало кто вспомнит, что они были построены с использованием вполне передовых для своего времени технологий и на самом деле были попыткой борьбы с устрашающим однообразием пейзажей индустриальной типовой застройки. Сам автор писал ныне забытые статьи о серости и унынии спальных районов, но по иронии с этой серостью стали ассоциироваться и его проекты.