Эльмира Какабаева хотела стать военным журналистом, но после журфака Казахского национального университета имени аль-Фараби ушла в рекламу и коммуникации. Захотев делать что-то более социально ответственное, она поступила в московский Институт «Стрелка» — и поняла, что хочет связать свою жизнь со сферой образования. Поиск подходящей магистерской программы привел Эльмиру в Тель-Авив, где ее детская мечта неожиданно исполнилась: она изучает конфликты, находясь в эпицентре одного из них. Эльмира рассказала T&P о том, как говорить о войне и политической борьбе непредвзято, чем заняться во время Шаббата и каково это — впервые услышать сигнал воздушной тревоги.

Эльмира Какабаева

  • Возраст: 36 лет

  • Университет: Тель-Авивский университет

  • Степень: Master student of Public Policy

  • Специальность: разрешение конфликтов и медиация

  • Город: Тель-Авив, Израиль

Я окончила факультет журналистики Казахского национального университета имени аль-Фараби в 2004 году. В 17 лет, когда я туда поступала, я хотела быть военным журналистом. Сейчас я понимаю, что большую роль в этом сыграл канал НТВ и его освещение чеченской войны. Но на журфаке не было такого уклона, и по окончании я поняла, что не очень хочу работать журналистом: платили мало.

После выпуска я построила карьеру в рекламе — сначала работала копирайтером, потом руководителем креативных команд. Через девять лет работы в коммерческой сфере поняла, что хочу делать что-то более социально ответственное, и в 2014 году переехала в Москву — сначала учиться, а потом работать в Институте медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка».

Там я увидела, как сильно изменился мир образования. Есть масса различных подходов к обучению, знания доступны везде, студенты — не серая внемлющая масса, а скорее коллеги преподавателя, будущее — за кураторством знаний, а не их передачей. Плюс ко всему меня заинтересовала социальная психология, работа в группах и различные методики, делающие процесс обучения проще, интереснее и эффективнее. Но самое важное — я поняла, что мне самой необходимо учиться дальше.

Я долго искала магистерские и грантовые программы в сфере образования, даже поступила в пару ведущих вузов Великобритании, но после нескольких неудачных попыток найти стипендию решила, что буду учиться платно. Это решение повлияло на все остальное. Например, на то, что я выбрала Тель-Авив, где живут мои родственники (они меня приютили, и я сэкономила на жилье). Также я пошла на компромисс в плане выбора программы: вместо изучения образования как сферы решила сконцентрироваться на изучении взаимоотношений людей в контексте групповой динамики. Идеального совпадения не было, и в итоге единственной международной программой на английском, которая мне подошла по моим интересам, оказалась программа, посвященная разрешению конфликтов и медиации.

Поступление

Поступать было легко: пакет документов был готов еще во время моих предыдущих попыток попасть в европейские вузы. В список входят дипломы, сертификат о знании английского языка (у меня был IELTS, 7 баллов), рекомендательные письма, резюме. Наверное, сложнее всего было написать мотивационное письмо, но и это уже стало техническим навыком, который нарабатывается с практикой. В тексте я написала, что программа поможет мне в работе в некоммерческой сфере, что меня интересует групповая динамика в рабочих командах и что я верю, что не все конфликты «плохие»: конфликт — это часть трансформационного процесса, его нельзя игнорировать.

После было достаточно формальное интервью с директором программы. Я уже понимала, что у меня мало грантовых возможностей, хотя в Израиле система финансовой поддержки студентов весьма развита. Есть много программ для студентов еврейского происхождения, для тех, кто хочет репатриироваться; есть несколько международных программ для европейской части стран СНГ, стран Латинской Америки, Китая, африканских государств — но не для Центральной Азии. В итоге я подалась на вузовский грант и получила, можно сказать, небольшую скидку в $2500, за что ужасно благодарна: учеба в ТАУ очень дорогая, международная программа стоит $16 800.

Моя подруга Александра Аппельберг отучилась в Тель-Авивском университете по грантовой программе. Вот что она рассказала:

— В Москве я окончила журфак МГУ и работала журналистом в области культуры. В какой-то момент я начала делать свои мероприятия и поняла, что эффект от ивента больше, чем от журналистского текста. Но после протестов 2011 года я захотела вернуться в журналистику — мне стала интересна политика и процессы, которые происходят в обществе. Так как на журфаке образование более общее, гуманитарное, ориентированное на понимание контекста, я задумалась над тем, какую тематическую нишу мне выбрать. Я точно знала, что не хочу писать про Россию, потому что, когда протесты закончились, стало понятно, что здесь мало что будет меняться. Так я выбрала Ближний Восток — регион, где все время что-то происходит. До этого я несколько раз была в Тель-Авиве и подумала, что, пожалуй, здесь изучать Ближний Восток будет приятнее, чем, например, в Дамаске.

Я подала заявку на поступление в Тель-Авивский университет на программу «История Ближнего Востока» и параллельно на грантовую программу от МИДа Израиля — она рассчитана на иностранцев, в том числе граждан России. Пакеты документов одинаковые, различаются мотивационные письма: в заявке на грант оно с упором на финансовую поддержку. Документы нужно отправить в посольство Израиля в Москве, где израильская комиссия отбирает наиболее интересных им кандидатов. Следующий этап — интервью с атташе по культуре (цель — проверить английский и мотивацию). Так получилось, что во время подачи документов я была в Израиле, так что посольство согласилось принять мои документы по электронной почте, а интервью провели по телефону. Все прошло хорошо, и через несколько месяцев я получила письмо о том, что меня приняли в университет.

Однако результатов грантовой заявки пришлось ждать дольше. Время поджимало, и в какой-то момент я напомнила о себе. Секретарь посольства ответила мне, что официальное подтверждение скоро придет, но («по секрету»), к сожалению, в этом году грант получит только один человек, и это не я. Когда пришло официальное письмо, выяснилось, что это на самом деле я. Новость пришла как раз в тот момент, когда я уже была готова писать в университет, что отказываюсь от своего места в программе.

Учеба стоила $15 000. От стоимости программы зависел и размер гранта, который покрывал часть расходов на учебу и часть расходов на проживание. В итоге деньги были распределены так, что $6000 министерство напрямую перечислило в университет, оставшиеся $9000 на обучение я покрыла из собственных средств, а вся стипендия — еще $9000 (по $900 ежемесячно приходили мне на карту) уходила на оплату комнаты, которую я снимала.

Я приехала в октябре 2014 года, а в декабре того же года в России случился финансовый кризис. В тот момент я работала фрилансером на российских проектах, и за одну ночь мои доходы в рублях обесценились. Я стала работать больше, но если бы не было этой стипендии, я бы даже не смогла приехать учиться. Ежемесячные выплаты помогли мне перегруппироваться и найти больше проектов для фриланса.

Так получилось, что здесь я встретила своего будущего мужа и после окончания учебы осталась в Тель-Авиве. Сейчас продолжаю писать по своей теме для СМИ и веду телеграм-канал про Ближний Восток. Жить здесь и получать зарплату в рублях, конечно, тяжело. Недавно я получила новую визу, которая дает мне право на работу, и теперь я ищу работу в Израиле.

Учеба

Учеба покорила меня с первого дня. Начну с того, что у нас была целая неделя для того, чтобы погрузиться в процесс. На разных собраниях нам рассказывали, как пользоваться страховкой, как избежать плагиата в академических текстах, как работает студенческий союз, сколько стоит абонемент в бассейн и час в университетской психологической службе. Все иностранные студенты, а это около 1000 человек, ходили друг за другом, изучая место, где им предстояло учиться. Приятный факт — нас постоянно кормили. Вообще, тут это традиция — на многих публичных мероприятиях вкусный и щедрый кейтеринг.

Дальше уже в рамках ознакомления с программой была двухдневная поездка по границе Израиля. Мы проехали вдоль стены-забора, который отделяет Израиль от палестинских территорий, и побывали в арабской деревне Бартаа, которая в результате войны за независимость Израиля в 1949 году оказалась разделена прямо посередине; съездили на границу с Сирией (на Голанские высоты — те самые, которые Трамп недавно объявил Израилем) и на границу с Ливаном. Я была сильно впечатлена тем, что в XXI веке государство может существовать внутри границ, ни одна из которых не признана окончательно всем мировым сообществом.

Какое-то время я переживала, что учусь не в Европе, но потом поняла, что это даже плюс: в местном академическом дискурсе очень много критики колониализма и локальных инсайтов.

По мере все большего погружения в учебу я внезапно осознала, что именно здесь хотела бы учиться на военного журналиста — то есть, можно сказать, мои подростковые мечты сбылись.

Программа по сути представляет собой погружение в теорию и практику международных отношений в контексте именно конфликтов, чаще всего вооруженных. Грубо говоря, мы изучаем современные войны. Программа раскрывает различные аспекты конфликтов с точки зрения разных дисциплин. Я обратила внимание, как тонко она спроектирована. Например, выделяется одна или две недели на изучение теории игр, и мы рассматриваем ее с перспективы социальной психологии, теории переговоров, политической теории. Или вот мы подошли к главному кейсу — израильско-палестинскому конфликту — и историю сионизма изучаем тоже с разных сторон: с точки зрения международного права и истории Ближнего Востока.

В первом семестре нас погрузили в мультидисциплинарный контекст международных конфликтов, все предметы обязательные. Далее нам дали месяц на написание финальных работ — эссе почти по всем предметам. Всю изученную теорию я пыталась применить к постсоветскому контексту: писала о роли России в переговорах по Сирии до 2015 года; о нарушении прав крымских татар в Крыму, о проблеме правового статуса Каспийского моря; сделала исследовательскую заявку по изучению влияния кочевого образа жизни на эмансипацию женщин в Центральной Азии.

Дальше был двухнедельный воркшоп по медиации: нас учили быть третьей, независимой стороной в споре, которая позволяет участникам конфликта прийти к решению. По итогу воркшопа нам выдадут сертификаты (мне сказали, что у меня будет сертификат с отличием).

Во втором семестре студенты сами выбирают курсы и, соответственно, темы, в которые хотелось бы углубиться. У меня получился достаточно теоретический набор с фокусом на современные формы демократии, национализм и этнические конфликты.

Учиться непросто; сложность даже не в самом материале — иногда мне даже нравится интеллектуальный вызов, — а в объемах информации, которую надо освоить. Финальную магистерскую работу мы не пишем, что мне кажется большим упущением. Для того чтобы ее написать, нужно остаться еще на год и заплатить дополнительные $5000.

Теория и практика конфликта

Все преподаватели на программе — практики. Например, лектор по международному праву в 2000 году работал с Ясиром Арафатом в Кэмп-Дэвиде и долго сомневался, жать ли ему руку; в итоге переговоры затянулись настолько, что тогда еще молодому юристу-международнику пришлось отменить свадьбу (и Арафат был единственным, кто извинился за задержку). Лектор по политической теории — английский редактор крупнейшего издания «Гаарец», который перед самыми выборами в апреле выдал колонку про угрозу, нависшую над либеральной демократией в лице текущего премьер-министра Нетаньяху, а после выборов, когда Нетаньяху все же победил, пришел на занятие грустный и предложил остаться после лекции, обсудить результаты. Преподаватель по фасилитации групп перед теми же самыми выборами отменил занятия из-за срочной работы в правительстве. Впрочем, у нас гибкий график — отмененные занятия переносятся.

Поскольку мы изучаем крайне эмоционально заряженную тему, лекторы стараются быть непредвзятыми. Честно скажу, не у всех получается быть нейтральными. Например, у лектора украинского происхождения очевидная позиция по Крыму; преподаватели из числа бывших военных израильской армии очень стараются, но иногда нет-нет, да что-нибудь всплывет. Студенты тоже политически активны. Кто-то крайне левый, кто-то более традиционный; есть даже бывший военный из Китая — убежденный милитарист. Интересно, как на него повлияет эта магистерская программа, на самом деле либеральная и левая (среди преподавателей есть даже палестинец, который вынужден скрывать работу здесь, опасаясь бойкота со стороны своих арабских студентов).

Способность держать нейтралитет можно считать признаком профессионализма преподавателя, но, я думаю, в наличии более-менее четкой позиции есть и плюсы —

мы на практике учимся дискутировать, выражать свое мнение и конструктивно критиковать друг друга. И чем дальше я погружаюсь в контекст того же самого израильско-палестинского конфликта, тем сильнее понимаю, что нет черного и белого.

Быт

Жизнь в Тель-Авиве сложная, но интересная (про нее я пишу в своем телеграм-канале). Вопрос жилья, наверное, самый больной. Университет предоставляет общежитие, отдельная комната стоит $800, но их очень мало, и их быстро разбирают. Первые полгода меня поддержали родственники, которые здесь живут, сейчас я снимаю комнату (цены как в общежитии — $800–900). Цены не единственная проблема: тут очень развиты фейсбук-группы по аренде квартир и комнат, но у меня сложилось впечатление, что местные арендодатели в качестве арендаторов выбирают также местных — с местной работой и счетом в банке. Мне лично везло только с арендодателями-иностранцами.

Студенческая виза не дает права на работу, но многие студентки подрабатывают нянями в семьях, где хотят, чтобы с детьми общались на английском. Статус студента дает немного льгот — есть скидки на проезд в общественном транспорте и музеи. На питание дома и проезд на автобусе в месяц уходит около $300–400.

Автобусы — отдельная боль жителя Тель-Авива. Они ходят более-менее по расписанию, но культура вождения оставляет желать лучшего: например, если автобус уходит у тебя из-под носа, водитель никогда не остановится, чтобы тебя подобрать. Двери почему-то всегда закрываются очень быстро, поэтому во время поездки то и дело раздаются крики пассажиров «Нааг!!!» («Водитель!»).

В Тель-Авиве достаточно активное общество, это было особенно заметно во время выборов. Практически все партии устраивали публичные мероприятия, включая встречи на английском языке, — я стала разбираться в израильских партиях лучше, чем в казахстанских или российских. Много мероприятий для студентов: например, можно за отдельную плату собраться на специально организованном ужине в Шаббат, где вас будут кормить и поить местным вином, — работает как нетворкинг среди студентов; или взять студенческий тур в пустыню или в горы по относительно низким ценам. Вообще, путешествовать по Израилю легко, самая долгая поездка на поезде занимает 2 часа: из Тель-Авива можно уехать в Акко или Хайфу, провести там день, а затем вернуться. Мне также удалось съездить в Дахаб, в Египет, это тоже не очень дорого и очень красиво.

Здесь также много различных социально ориентированных НКО, которые проводят бесплатные мероприятия. Я, например, узнала, что такое политический туризм, съездив на экскурсию бывших солдат израильской армии в город Хеврон — одно из самых сложных мест израильско-палестинского конфликта. Нас водили по улицам, которые находятся под жестким военным контролем, так как некоторые части палестинских территорий по международному праву по-прежнему считаются оккупированными Израилем.

Но иногда, чтобы почувствовать себя на войне, далеко ехать не надо. Новости о ракетах, летящих из Газы в сторону южных городов, уже не удивляют, но перед выборами пара таких ракет долетела до центрального Израиля. В четверг вечером — здесь это как вечер пятницы — по всему городу разносится звук сирены. Он не оглушительный, но очень тревожный. Страх как во время землетрясения в Алматы, только тут ты понимаешь, что против тебя не природа, а люди. И пока ты стоишь и думаешь: «О боже, что делать?» — проходит пара минут, а потом раздается хлопок, как от фейерверка: это ПВО сбила ракету. По инструкции в эти минуты между сиреной и хлопками нужно бежать в бомбоубежище — они есть практически во всех зданиях. Мы же вышли в коридор, пообщались с сонными соседями и разошлись по домам — бомбоубежище было закрыто. Когда еще звучала сирена, я успела посмотреть в окно: остановятся ли машины, побегут ли куда-нибудь люди. Нет, прохожие даже не оторвались от экранов смартфонов. Только директор магистерской программы и куратор иностранного отдела, несмотря на поздний час, разослали студентам письма о том, что делать в таких ситуациях. Позже в СМИ писали, что «Хамас» запустил ракеты в сторону Израиля случайно.

Планы

В ближайших планах у меня — закончить все-таки программу и написать еще пару-тройку письменных работ. Сейчас я пишу про уйгурский конфликт в Синьцзяне — от моей родной Алматы до Урумчи, крупнейшего города Синьцзян-Уйгурского автономного округа, можно доехать за ночь на автобусе — и про низовые женские движения за мир и организацию «Четыре матери», которая сумела повлиять на вывод израильских войск из Ливана.

Мне хотелось бы развиваться в академическом направлении — я подала документы в Центрально-Европейский университет в Венгрии, чтобы все-таки написать свою магистерскую работу, желательно с грантовой поддержкой. Хочу заниматься исследованиями Центрально-Азиатского региона на стыке национальной политики, социальной антропологии и гендерных исследований. Пока моя заявка находится в списке ожидания.

А если не получится продолжить учебу, я, скорее всего, вернусь в Москву, чтобы работать в сфере образования.

Где можно учиться по теме #конфликты