Александр Пахунов слушает Стива Райха и занимается химическим анализом объектов, которые нужно отреставрировать. Как и где он это делает, почему работы Леонардо да Винчи портились еще при жизни художника и откуда взялись кириллические штемпели на иранских брачных контрактах — в новом выпуске сериала про молодых ученых.
Где учился: химфак МГУ (2008), кафедра общей химии.
Что исследует: объекты культурного наследия, реставрационные материалы и технологии.
Особые приметы: любит работать в Тургеневской библиотеке, занимается фотографией, играет в настольный теннис, работал со скульптурами парка «Музеон».
В русском языке нет отдельного слова для обозначения моей профессии, по-английски я conservation scientist. Весной в Питере мы со студенткой даже делали доклад на тему, что это за наука. Ведь то, чем ты занимаешься, должно быть как-то закреплено в языке.
У меня нет одного места работы. Я занимаюсь, так скажем, научным фрилансом, могу работать из любой точки Москвы. Нахожу заказчика, мы встречаемся, он описывает проблему. Я перевожу задачу на язык науки, веду исследование. Если вопрос реставрационный, то советую реставратору, по какой технологии лучше работать в данном конкретном случае. На полставки работаю в Центре Грабаря.
Проект, который мы недавно завершили и который длился в сумме почти год, — исследование очень древней и ценной иконы. Использовали трехмерное сканирование, компьютерную томографию и ряд аналитических методов. Это была большая интересная работа.
Когда любой предмет приходит на реставрацию, собирается реставрационный совет. Если объект уникальный и цена ошибки велика, сначала химиками проводится его всестороннее исследование, чтобы узнать, как и с помощью каких материалов был создан памятник. На основании этого разрабатывается методика реставрации.
Надо разделять реставрацию и
«Недавно в музее личных коллекций ГМИИ была выставка африканской скульптуры. Я шел по залу и обратил внимание, что к одному объекту из текстиля приклеен кусок малярного скотча! Более того, на нем зеленым маркером был написан инвентарный номер, и надпись вылезла за края бумажки. Как такое произошло — непонятно»
В Британском музее была проблема с хранением фигурки скарабея из стекла. Он все время покрывался налетом соли и поверхность постепенно разрушалась. Проведя исследование установили, что причина в составе стекла и в том, что предмет хранился в деревянной коробке.
Недавно в музее личных коллекций ГМИИ была выставка африканской скульптуры. Я шел по залу и обратил внимание, что к одному объекту из текстиля приклеен кусок малярного скотча! Более того, на нем зеленым маркером был написан инвентарный номер, и надпись вылезла за края бумажки. Как такое произошло — непонятно. В музее нельзя использовать бытовые материалы.
Я преподаю в РГГУ на кафедре реставрации. Реставраторов учат не только там, еще в Строгановке, в училище Репина, в Суздальском реставрационном училище. Когда я рассказываю студентам про химию, говорю в том числе о правильном хранении стекла. Все очень удивляются — что может сделаться со стеклом, если по нему не бить молотком, конечно? Но оно тоже разрушается, особенно в условиях повышенной влажности. Когда я работал с венецианским стеклом, для его анализа пришлось ехать в Черноголовку, в Москве не нашлось нужного прибора. Я занимаюсь практикой, поэтому каждый год лекции, которые я читаю, существенно меняются. Добавляю новую информацию, ведь появляется новый опыт, который есть возможность тут же передать студентам.
Мой самый интересный проект — исследование палеолитической наскальной живописи. В Башкирии есть удивительное место — Капова пещера, на стенах которой сохранились древние рисунки охрой. В самой пещере я не был, но работал с пробами пигментов, которые привозили археологи. Как такие древние вещи до нас доходят?
Традиционные технологии просты и эффективны. Хороший пример — иконопись. Технология отработана: правильно обработанное дерево, слой ткани (паволока), слой грунта, красочный слой, олифа. А почему многие работы Леонардо да Винчи еще при его жизни приходили в очень плохое состояние? Он любил экспериментировать с составами. Были традиционные материалы, которые давали гарантированный результат. Он придумывал что-то свое, и не всегда это работало.
«Все очень удивляются — что может сделаться со стеклом, если по нему не бить молотком, конечно? Но оно тоже разрушается, особенно в условиях повышенной влажности. Когда я работал с венецианским стеклом, для его анализа пришлось ехать в Черноголовку»
Железо-галловые чернила — большая проблема для реставрации. Они были известны примерно с XII века, и до середины XIX века почти все документы были написаны ими. В их состав, как понятно из названия, входят соединения железа, которые катализируют процесс окисления бумаги. Она истлевает, появляются разрывы. Свет тоже очень плохо действует на произведения графики, краски выгорают. Это одна из причин, почему в музеях запрещена фотосъемка со вспышкой.
Facebook — еще одно мое рабочее место и отличная новостная лента по теме, потому что у всех крупных западных организаций, которые занимаются реставрацией, есть свои страницы. На днях как раз вступил в группу про реставрацию на самих памятниках, не в реставрационной мастерской. Через пару дней мне пишет создатель группы, мол, как хорошо, что вы вступили, — вы у нас первый человек из России.
Еще я использую LinkedIn — фэйсбук для профессионалов. Группы только закрытые, нет посторонних. Вступил там в американское сообщество химиков-колористов. Это связано с моим последним направлением работы — крашением текстиля. Хочу поехать на стажировку и сейчас рассылаю резюме американским профессорам.
Там же, на LinkedIn, прочитал сообщение одной девушки из Франции, она реставратор, пишет PhD. Она обнаружила на двух древних документах — на брачных контрактах из Ирана — какие-то интересные штемпели. Начала разбираться, что это такое, и разглядела двуглавого орла и надпись кириллицей — было написано «Паскевич». Девушка спрашивала, как это расшифровать и где найти подробную информацию. Я как раз интересуюсь рукописями и наткнулся в интернете на книжку про российские филиграни и штемпели. Оказалось, штемпель принадлежит фабрике, которая и сейчас существует в Беларуси, в месте под названием Добруш. Ей владел представитель княжеского рода Федор Иванович Паскевич.
Комментарии
Комментировать