8–11 августа в Москве пройдет фестиваль Leo Records Festival in Russia, посвященный британскому лейблу, основанному в конце 70-х и выпускающему советский и российский авангардный джаз вместе с именитыми музыкантами и ансамблями — Сесилом Тейлором, Энтони Брекстоном, Art Ensemble of Chicago. В 1990 году Лео Фейгин снял серию из 10 фильмов о легендах российской импровизационной музыки — Вячеславе Ганелине, Сергее Курехине, группе «Архангельск» и других. На фестивале будут показаны фильмы из этой серии и состоятся выступления исполнителей нового джаза в России, которые издаются лейблом Leo Records. T&P поговорили с организаторами события.

«Я работал на BBC, делал программу о джазе. В Англию я приехал в январе 1974 года. К 1979 году я уже был завсегдатаем концертов новой музыки, знал всех музыкантов, играл их записи в своей программе. И чувствовал себя не до конца востребованным на BBC. А как раз в это время созрела группа «Трио Ганелина» и мои приятели в России контрабандой вывезли мне их запись. Я пытался ее куда-то пристроить, получил отказ и понял, что лучше выпустить запись самому. На вопрос, почему я начал заниматься этой музыкой, ответ будет простой: наверное, по глупости. Но потом меня уже больше ничто другое не интересовало.

Конечно, я совершил невероятное количество ошибок. Первые две пластинки я сделал в Америке — там был человек, который отжал пластинки и выслал их мне. Я еду в аэропорт получать эти пластинки, и на таможне мне говорят: «С вас тысяча двести фунтов». Я спрашиваю: «За что?». Мне отвечают: Value added tax, то есть налог на добавленную стоимость. «Вы зарегистрированы? Тогда вам нужно платить налог».

Насколько я знаю, я единственный человек, которому удается выпускать такую музыку без спонсорской и государственной поддержки. У меня все строится на личном контакте. Leo Records — это ведь не Columbia, в которой есть штат сотрудников, совет директоров, которые приглашают музыкантов, подписывают контракты. Leo-Records — это один человек: грузчик, шофер, бухгалтер и, уже в свободное время, продюсер.

Сейчас в каталоге лейбла больше восьмисот наименований. Каждый день я получаю новые записи из Италии, Франции, Японии. Ну и конечно, из России. Сейчас музыка в России совершенно потрясающая, и хорошие музыканты здесь растут как грибы. В Москве есть группа Goat’s Notes — блестящие музыканты. Или дуэт Маслобоевых из Иркутска — у них есть как раз то, что я ищу: оригинальность и неповторимость. Другое дело, что русские музыканты находятся в невыгодном положении по сравнению с западными, которые все без исключения получают дотации.

Можно было бы сделать фильм про новую волну авангардных музыкантов. Но увы, денег нет. Я очень плохо отношусь к тому, что происходит сейчас в России. Представьте себе, тысяча семей обладает миллиардным состоянием — и этим людям не приходит в голову выделить тысячную часть своего состояния на развитие новой музыки. Вот это называется нищета духа».

«Встреча с Лео Фейгиным несколько лет назад оказалась для меня судьбоносной. Кажется, мы познакомились в 2009 году, когда Лео был в Москве, презентуя свою книгу All That Jazz. Я подарил Лео свои изданные диски и записи неизданной к тому времени музыки. Конечно же, я мечтал издаваться на Leo Records.

Через какое-то время я написал Лео и получил от него письмо, которое изменило всю мою жизнь. Лео писал, что моя музыка продолжает линию русской новоджазовой музыки и он готов меня издавать. К настоящему моменту у меня есть уже 7 альбомов, записанных на Leo Records. Это и композиционная музыка, и эксперименты с соединением импровизационной музыки и структур, близких академической музыке, и тотальная импровизация.

В 2011 году Лео организовал Leo Records International Tour в Австрии и Англии, в котором приняли участие замечательная английская группа Four Page и наш дуэт с эстонским гитаристом Яаком Соояаром. У нас с Лео родилась идея сделать что-то подобное в России. И в феврале 2012 с большим успехом прошел первый Leo Records Festival in Russia в Санкт- Петербурге, Москве и Архангельске. После этого решено было проводить фестиваль каждый год, тем более что в следующем году — 35-летие Leo Records».

«Мы слушали много разной музыки, хотя в советское время выбор, конечно, был меньше. Принцип был такой — учиться, но не повторять, а идти своим путем. Это ведь очень индивидуальная музыка. Любая джазовая музыка, даже мейнстрим, всегда очень индивидуальна. А уж в импровизации тем более огромное поле для идей.

Мой подход к инструменту сформировался постепенно. Сейчас возникают параллели с живописью — многие мои друзья-художники говорят, что я рисую звуками.

В Архангельске был один коллектив, который играл такую музыку — это ансамбль «Архангельск». А по стране много было любителей этой музыки — ее слушали и играли. Группы «Архангельск» и «Арт-ансамбль», конечно, отличаются — сейчас другое время, другие идеи. Но лично для меня в музыке ничего не изменилось.

Я вижу эту музыку именно в концертном исполнении — не в клубах, а в концертных залах, наряду с академической музыкой. Задачи, которые решаются в импровизационной музыке, практически такие же, как в современной академической музыке. При помощи звука выразить что-то большее, отвечать на философские вопросы. Ты не знаешь, куда тебя выведет твое творчество, ты просто идешь за звуком и трудно иногда предположить, чем все это кончится».

«Получилось так, что я поздно выпустил первую пластинку дуэта Гайворонского и Волкова. Были очень серьезные проколы. Я слишком поздно выяснил, что запись была сделана на четыре дорожки. Одну часть бобины я отредактировал, а потом оказалось, что я порезал вторую часть концерта. Я жалею, конечно, что они оказались в чем-то обделены по сравнению с остальными. Но со временем все это нивелировалось — у них появилось много записей на Leo Records.

Я считаю Гайворонского выдающимся музыкантом и не менее выдающимся композитором, который чувствует себя как дома в любом музыкальном жанре. Могу вам доверительно сказать, что Курехин относился к Гайворонскому с величайшим почтением. В его дискографии масса всяких интереснейших и уникальных проектов, начиная с его музыкальной «переписки» с Моцартом и заканчивая — индийскими рагами, а между ними — композиции для больших оркестров, джазовые квартеты, камерная музыка. В моей серии фильмов «Новая музыка из России» один фильм посвящен блестящему дуэту Гайворонского-Волкова. Они играют сюиту, которая выстроена на основе американского гимна «Янки Дудл». На протяжении этой сюиты они «пропускают» мотив через все возможные пермутации гармонии и ритма, и только в конце произведения слушатель наконец узнает, что они играют.

Мне кажется, что группа «Архангельск» должна была быть гораздо более известна, чем многие другие из Советского Союза. В ее музыке были такие элементы, которых не было, может быть, ни у одной другой группы в СССР. Резицкий и другие музыканты группы, с одной стороны, слушали folk-music — они жили в Архангельске и были простыми русскими ребятами — с другой стороны, у них были элементы рок-музыки, рок-авангарда, и опять же, все свои выступления они строили концептуально.

Но «Архангельск» далеко не единственная группа, в музыке который был этот синтез — фолк, джаз, рок, авангард. Они находились на переднем плане, но сейчас этим занимаются сплошь и рядом, есть даже в музыке новая отрасль, которая называется «этнический джаз». Например, Саинхо Намчылак — совершенно потрясающая певица и музыкант».

«Трио “Второе приближение” играет современный джаз, не ограничивая себя какими-то узкими рамками догм и канонов. Свобода обращения с тематическим материалом, с гармонией, формой связана, прежде всего, с интересом к взаимопроникновению импровизационной и композиторской стихий. При этом в своих композициях мы используем элементы фольклора, современной академической музыки, музыкального театра и, конечно же, «приметы» джаза, связанные с фразировкой, метроритмом и гармонией.

Если сопоставить это с традиционным для джаза изложением основной темы и последующими импровизациями участников в строго заданной структуре, то, наверное, можно сказать, что это две разные среды обитания джаза, достаточно далекие друг от друга».

«Курехин мне написал в 1979 году. Для меня это было откровением. Это было письмо свободнорожденного человека, который писал, как если бы он жил во Франции или Германии. Курехин ничего не боялся. Он писал, что он такой-то музыкант, хочет записаться, показать мне свою музыку. Так все и началось. Его тогда никто толком не знал, его знали только в кафе «Сайгон», на углу Литейного и Невского, где он проводил большую часть своего времени. Он был абсолютным отщепенцем, человеком андеграунда. Поэтому мне было особенно приятно дать ему такой толчок. Мы сразу нашли общий язык.

Я выпустил его пластинку, на нее, конечно, начали появляться рецензии. Некоторые рецензии были блестящие, некоторые были очень недоверчивые. Кто-то писал, что лента была каким-то образом ускорена, потому что человек не может играть так быстро на рояле. Что касается ситуации внутри Советского Союза, иметь выпущенную на Западе пластинку — это уже начало большой карьеры.

Курехин, на самом деле, личность раздвоенная. На него можно смотреть как на пианиста, и он действительно был блестящий пианист. Но игра на рояле очень быстро ему надоела, может быть, после того, как я выпустил одну-две его пластинки. Я считаю Курехина прежде всего гением концептуализма. Даже свои сольные выступления на рояле он рассматривал с концептуальной стороны. В этом, я считаю, Курехин гораздо сильнее, чем Курехин-пианист. И, конечно, «Поп-механика» — это одна из концепций Сергея Курехина. Интересно, что у него есть совместная пластинка с американским гитаристом Генри Кайзером Popular Science, на которой одна из композиций называется The Concept of Concept — «Концепция концепции». Настолько он был одержим этой идеей».

Музыка «Арт-ансамбля» — это авторская музыка, импровизационная музыка, музыка на основе северного народного фольклора, это содружество творческих людей и постоянный эксперимент.

Безусловно, влияние джаз-группы «Архангельск» присутствует. Я думаю, что секрета в спонтанной импровизации нет, есть неожиданность, чем она и интересна. Очень важно понять друг друга и слушать. Роль организатора — дать свободу участникам проекта, но, при этом, внимательно следить за происходящим и по возможности корректировать. Очень важно обладать чувством формы.

Опасений, что новый джаз маргинализируется у меня нет, потому что люди всегда стремятся к новому, неизведанному, а кому-то это надо делать. К сожалению, средства массовой информации не всегда освещают этот процесс, но прогрессивная часть общества всегда в нем участвует. Хоть это и не большой процент, но, благодаря этому, в искусстве и музыке не происходит застоя. На мой взгляд, сегодня в поп-культуре в целом происходит деградация и ее деятели пытаются спасти положение, обращаясь к населению за новыми идеями».